Универсальность визуального языка фотографии превращает фотографа в гражданина мира, человека не столько мультикультурного, сколько оторванного от своих корней. Однажды набрав необходимый интеллектуальный багаж, который позволил ему достичь определенного профессионального уровня, он уже не в состоянии быть последовательным в своем творчестве, поскольку каждый его кадр не воспринимается как отображающий ту или иную ментальность. Это является не недостатком автора, но проблемой фотографии в целом. Космополитичность привлекает своей творческой вседозволенностью, но она же потом исключает фотографа из социума, его породившего. Он способен найти общий язык со своими коллегами из самых различных стран, но одновременно с этим оказывается отторгнутым у себя на родине. Фотография заставляет мыслить, но также не обеспечивает эстетической успокоенности и умиротворенности. Наоборот, ее функция — выступать катализатором креатива, воли и социальной позиции. Универсальность языка порождает стремительность мысли и взрывной характер развития личности фотографа. Миграция (эмиграция) не просто предопределена, но заложена в самой сущности фотографии, и каждый фотограф стремится к себе подобным, равным по интеллектуальному развитию. Фотография не имеет национальности, поэтому можно сколько угодно говорить о корнях, но лучшие работы их не имеют вообще. Фотографы покидают родину не в поисках творческой свободы, но от всеобщего непонимания, глухоты и глупости. Интеллектуальные центры могут быть где угодно: США, Германия, Канада, Австралия и Новая Зеландия. Движение антиглобализма интернационально, к тому же современные технологии уже давно ликвидировали расстояния и часовые пояса. Физическое нахождение фотографа уже не имеет никакого значения — он отсутствует рядом с вами. Вы можете говорить, смотреть в глаза, но он находится в другом месте. Наша страна не исключение, но плохой пример, поскольку фотография как философский инструмент непопулярна и враждебна. Любое проявление творческой свободы наталкивается не на сопротивление властных структур, но на непонимание зрителей. Духовная деградация превратила мастеров фотографии в отшельников, никчемных элементов, неадаптированных к социуму и неспозиционированных в нем. Более того, высшее образование, моральные принципы, культурный уровень, который не покупается в виде свидетельства, но приобретается за долгие годы работы над собой, мешают гармоничной адаптации в нашем обществе и коммуникации с окружающими. Умные, но незнакомые слова, грамотное построение предложения, правильная интонация — все это вызывает отторжение, неприязнь. И ты пытаешься, обладая кандидатским минимумом, постичь ментальность пэтэушников — шутки, манера общения, духовные проблемы. Как бы заново учишься говорить короткими примитивными фразами, вставляя матерные слова, коверкая произношение, и слушать, периодически порыгивая и мелко сплевывая сквозь зубы. Тебя постоянно преследует запах грязной обуви и приторного парфюма. Они учат тебя жить, загоняют твой интеллект в прокрустово ложе своего зауженного разума. Руководствуясь христианским мировоззрением, ты все же искренне пытаешься сделать для этих людей что-то хорошее, ждешь телефонного звонка, тратишь деньги, время и силы, подстраиваешь свой ритм жизни под их бессистемное существование, пытаясь получить хоть чуточку внимания, однако в конце концов твои усилия оказываются напрасными и даже губительными для тебя самого. Ты недоумеваешь, расстраиваешься, горюешь, плачешь, но совершенно бессилен что-либо изменить. Оказывается, сызмальства зря стремился к высокому, абсолютно напрасно пытался постичь те знания, которые создало человечество, выкристаллизовать свою личность. Твой интеллект — твой враг. Твоя честность — существенный недостаток. Твоя христианская позиция мешает тебе жить. Всеми любимый Остап Бендер, идеальный жулик, весьма точно отражает психотип советского человека. Вы думаете, время все изменило? Ничуть. Бендером продолжают восхищаться — ах, какой прекрасный! То же самое явление отката в нашем обществе не есть тлетворное влияние Запада, но органичное следствие советского общества. Философия низших слоев не прогрессирует, но видоизменяется. Остается нерешенным вопрос с той горсткой интеллектуалов, которые все время пытаются, с одной стороны, найти себя в обществе, а с другой — изменить само общество. И всегда решения разные, но суть одна: эмиграция или изоляция от общества. Есть и более радикальный способ, который выбрали Есенин, Цветаева и Маяковский, — отрицание общества. Решение плохое, но верное, по крайней мере, для них самих. Однако все это дела давно минувших дней, мы живем сейчас, и решение принимать нам. Что делать?
